Второй плод творчества, довольно тяжелый ибо АУ и коллажи - плохо совместимая вещь для того, кто чужие работы старается не брать, только вырезки с аниме. И я даже знаю, где косяки, за которые мне, честно, стыдно, но Лаора довольна, и мне остается только радоваться) и брать на заметку нелестные отзывы
И не спрашивайте про пейринг. Ради благого дела я пошла на жертвы

11.06.2014 в 02:49

Пишет  Laora:

"Призраки", Laora, Мика.. Ангел..

Название: Призраки
Автор:  Laora
Иллюстратор:  Мика.. Ангел..
Бета:  patlatanata
Пейринг/Персонажи: Саске/Наруко и другие, Какаши/Сакура, Хината, Шикамару/Темари, Шизунэ; упоминаются Сай, Недзи, Наваки, Хаширама/Мито, Джирая/Цунадэ, Ли/Тен-Тен, Ино/Карин
Категория: гет
Жанр: ангст, мистика, романтика
Рейтинг: PG-13
Размер: 11 504 слова
Предупреждения: университетская AU
Саммари: Жизнь студентки четвертого курса Наруко Сенджу скорее приятна, чем наоборот, даже странные сны не становятся помехой ее сравнительно беззаботному существованию. Хаос в это существование вносит однокурсник Саске Учиха, не вполне здоровый, чертовски самоуверенный и привлекающий к себе всевозможные неприятности.
Отказ от прав: Все персонажи принадлежат Масаши Кишимото
Благодарности: Мике за уже второй волшебно оформленный фик и замечательные иллюстрации
Наталье за то, что всегда убеждала не сдаваться и планомерно прикармливала конфетами.)
И всем читателям - огромное спасибо.
Ссылки для скачивания: .doc || .txt || .doc + арт и коллажи

«Опасайся мужчин, — говорила Цунадэ. — Они сильнее... потому умирают быстрее».
Ее муж действительно был мертв.
«Опасайся мужчин, — говорила Шизунэ, ближайшая подруга Цунадэ. — Они — просто клерки... так и норовящие сесть тебе на шею».
Шизунэ жила в гражданском браке почти двадцать лет и работала на износ, чтобы прокормить себя и своего неофициального мужа.

«Опасайся себя, — поняла Наруко. — Не будь слишком слабой или слишком сильной... иначе так и не узнаешь счастья».
Наруко всегда думала, что следует этому правилу.
До этого момента.

Парень-с-заднего ряда был сильнее ее. Грубая физическая сила — не место мыслям. Бороться за вдох — цель; из-под ногтей брызжет чужая кровь, но этот сумасшедший будто не чувствует боли.

Наруко собралась — и из последних сил врезала нападающему коленом. Удар пришелся точно промеж ног парня-на-заднем-ряду; охнув, нападающий ослабил хватку. Кашляя и держась за горло, Наруко добавила агрессору, сей же миг сбросив его с собственной помятой тушки.

Тут бы ей и бежать подобру-поздорову, в смертельном ужасе домашней девочки, которая впервые узнала, что мир умеет кусаться; но Наруко была бы не Наруко, если бы убежала.
— Эй, — собственный голос прозвучал до странного хрипло. — Эй, ты как?
Парень-с-заднего-ряда прижался к стене, к которой она его отшвырнула. Вставать он, похоже, не собирался. Будто ему было все равно.

Так он выглядел и пару минут назад, когда она нашла его здесь после занятий. Пару минут назад Наруко попыталась поднять его, — ну мало ли, может, плохо человеку. Вместо благодарности парень-с-заднего-ряда едва ее не задушил.
Похоже, после этого у него сил даже на то, чтобы пошевельнуться, не осталось.

— Придурок, — в сердцах сказала Наруко. Присела на корточки. Залепила парню-с-заднего ряда звонкую пощечину. Потом — еще и еще. — Поднимайся!
Он смотрел на нее непонимающе большими широко распахнутыми глазами, и Наруко подумала, что он, должно быть, вообще ничего не чувствует.

Может, так оно и было.

— Время сделать выбор! Убей меня и стань героем или умри от моей руки и стань моей очередной жертвой!
— Я не стану твоей жертвой и не войду в историю как человек, убивший тебя! Ни то, ни другое.
— …
— Ты понимаешь, что произойдет? Если мы опять сразимся... Мы оба погибнем.

…Наруко открыла глаза.
Ей опять снилось, что она была парнем. Нелепым, ярковолосым и надоедливым. Парень с кем-то дрался, что-то доказывал и вел себя еще глупее, чем Наруко.
Только, в отличие от нее, не считал, что живет зря.

Просыпаться не хотелось. Вылезать из-под одеяла — тем более. В голову лезли мрачные мысли насчет уже пропущенной первой лекции и того, что пропускать вторую уж никак нельзя. Наруко кое-как поднялась, неверной рукой стянула с головы ночной колпак и добрела до двери соседней комнаты.

Цунадэ еще спала, подложив ладонь под нежную щеку. В свои пятьдесят с лишним она выглядела максимум на тридцать. Семейный бизнес давал о себе знать...
Наруко посмотрела на спящую Цунадэ, закрыла дверь в ее комнату и принялась нехотя собираться. Попутно Наруко продолжала размышлять о своем сне.

Ей часто снилось, будто она парень. Неудивительно. Хотя о своем отце Наруко знала только то, что он погиб, воспитывали ее мужчины — прадедушка Хаширама и дядя Наваки. И Цунадэ, которую уж никак нельзя было назвать обычной женщиной.

«Увидимся, Цунадэ», — беззвучно попрощалась Наруко и вышла из дому. Настроение было хуже некуда. Серость-повседневность-собственная-бесполезность наваливались всем скопом; в такие дни Наруко, придя домой, валилась на кровать как убитая, созерцала потолок или маялась дурью вроде разрисовывания собственного лица. Разрисовывать лицо было чем — Цунадэ исправно обеспечивала дочь всякой экологически чистой косметикой.
В основном Наруко рисовала на своем лице шрамы. Неровные, неаккуратные, некрасивые полоски на впалых щеках. Это началось еще в старшей школе — опасное хобби, в котором Наруко вряд ли решилась бы признаться. В первую очередь потому, что шрамы, нарисованные на щеках, казались удивительно правильными — будто она восстанавливала какую-то часть себя.
В школе у Наруко был друг. Художник, хоть и не профессиональный, но очень талантливый. Однажды он подарил Наруко альбомный лист, с которого смотрели шалые голубые глаза; увидев этот лист, она вздрогнула. Портрет казался живым, а изображенная на нем девушка с длинными ярко-желтыми волосами, забранными в два хвостика, была Наруко. И в то же время — не была; другое выражение лица, другой взгляд... полоски на щеках — будто следы кошачьих когтей.

— Стиль «аниме», — подсказал друг. — Хочешь, принесу тебе что-нибудь посмотреть? Принести он так и не принес — его семья неожиданно переехала в другую страну. Говорили, там лучше. Наруко надеялась, что у него все хорошо.
А аниме она все-таки начала смотреть. Тогда и поняла одну не сильно приятную истину. «Мы будто призраки, — Наруко сверилась с наручными часами, убедившись, что еще успевает на вторую лекцию. — Здесь, в реальной жизни... Тусклые тени самих себя — таких, какими должны были быть. И я, и Сакура, и Хината... Даже Цунадэ и прадедушка Хаширама. Мы будто чужие персонажи, украденные плохим автором; такова жизнь?..»
— Наруко! — из раздумий девушку вывел чужой голос. Наруко узнала его, поняла, что уже добралась до родной Коноховской Академии — и улыбнулась, приветствуя лучшую подругу: — Здравствуй, Хина.
С Хинатой Наруко познакомилась через Сакуру и одно время безумно ревновала. В конце концов, Сакура была первой после друга-художника, кто не побоялся стены отчуждения вокруг Наруко. Стена эта возникала непроизвольно, будто отрезая от остального мира; несмотря на врожденную открытость, Наруко всегда тяжело сходилась с людьми.
Сакура была другой. Сакура умела выживать — дикий цветок, чей аромат манит одиноких путников; впервые увидев Хинату, Наруко приняла ее за такого путника. И — ошиблась. Хинате не нужны были цветы. Это цветы нуждались в ней. Светлая, светлая; интересно, что она нашла в такой замкнутой девушке, как Наруко? Почему сочла ее своим кумиром? Может, потому, что Наруко раз за разом пыталась пробить стену вокруг себя — и, несмотря на заведомую тщетность подобных попыток, не сдавалась?
— Ты опаздываешь, Наруко, — Хината укоризненно покачала головой. — И опять не выспалась. Лучше бы тебе ложиться пораньше... — Ты меня встречать вышла, да? — воодушевленно поинтересовалась Наруко. Подцепила Хинату под локоток: — Пойдем! — Н... Наруко, — Хината густо покраснела.
Она неизменно смущалась, когда Наруко оказывалась слишком близко.
— Всем привет! — войдя в аудиторию, во всю мощь легких объявила Наруко. Сто пятьдесят студентов гуманитарного факультета обернулись в ее сторону. На лицах большинства было написано искреннее негодование; Наруко жизнерадостно улыбнулась, чувствуя привычную горечь во рту. Хината забилась за спину подруги; всеобщее внимание всегда пугало стеснительную девушку. Наруко стеснительностью никогда не страдала. Стена — это другое.
— Здравствуй, Сакура, — поздоровалась Наруко, подходя к своему месту — рядом с местами Сакуры и Хинаты. — Ммм... — Сакура приоткрыла один глаз, машинально поправила малиновую шаль. — Привет. — Ты что же это, на лекциях спишь в подражание Шикамару? — пожурила подругу Наруко. — Лучше делать это дома... как я!
— Не на лекциях, на перемене, — отозвалась Сакура. — А будешь придираться — получишь... И я не сплю. Я мечтаю о своем принце, — Сакура воровато оглянулась назад. Там, на заднем ряду, восседала ее неизменная страсть — темноволосый парень, чье имя Наруко называть до сих пор не особенно стремилась. Хватит с него и клички «парень-с-заднего-ряда»; разминуться на большом потоке — дело не невозможное.

— Какой из него принц, — хмыкнула Наруко. — Он ведет себя так, будто мир вещей его не касается и даже девушек, которые к нему подсаживаются, игнорирует величественно. Настоящий философ. А они принцами обычно не оказываются. Чаще в бочке живут, как тот же Диоген, к примеру… и от своих жен убегают. Как Сократ.
— Кто бы говорил, — Сакура фыркнула в ответ — дружеские поддевки между ними были естественны, как дождь и солнце. — У тебя-то вообще полный швах с личной жизнью.
Наруко грустно вздохнула, признавая свое абсолютное на этот раз поражение.
С личной жизнью у нее и впрямь были проблемы.

***

— Ты показала мне мир, — сказал друг-художник, пообещавший как-то принести Наруко аниме.

До этого все было как обычно. Они прогуливались под снегом, и Наруко не спешила скрывать капюшоном растрепанную прическу; она улыбалась, болтала о чем-то, а неотвязная мысль висела над ней дамокловым мечом: наверное, это их последняя совместная прогулка.
И вот — такие слова. Совершенно неожиданно.

Наруко застыла. Остановилась, посмотрела на товарища; она не привыкла к громким словам и не знала, как на них реагировать.
Друг подошел ближе, как-то несмело взялся за край шарфа Наруко; внезапно она поняла, что еще шаг — и он больше не будет ее другом. Станет... кем-то другим.

— Я... очень благодарен тебе, Наруко, — ему всегда было трудно называть ее по имени. Теребил край ее шарфа — тонкие пальцы художника. — Я бы хотел, чтобы мы...
Белые снежинки не таяли в его волосах, оседали на черное пальто; Наруко сказала:
— Нет. Я не могу уехать с тобой. Извини, Сай.

Друг улыбнулся. Выпустил ее шарф из пальцев:
— До встречи.
Больше они не виделись.

***

— Ты сделала меня свободным, — сказал парень-гитарист, с которым Наруко познакомила Хината. Он приходился Хинате дальним родственником; сначала Наруко показалось, будто он неравнодушен к своей «сестренке».
Теперь она не знала, что и думать.

— Недзи, я... — осеклась. Заговорила снова: — У меня...
— Ты несвободна? — понял родственник Хинаты. — Друг-художник, о котором ты говорила...
Наруко кивнула:
— Так нельзя, Недзи. Я должна как-то... Пожалуйста, пойми.

Родственник Хинаты поднял на Наруко усталый светлый взгляд. Сказал:
— Я понимаю. Спасибо.

Хината потом рассказывала про Недзи. Говорила, что он нашел свой путь в жизни — прибыльная работа, хорошие друзья, любимая девушка.
Наруко искренне радовалась за Недзи — и это было все, что она чувствовала после расставания с ним.

***

— Все дело в моей стене, — сказала Наруко без тени смущения. — Иногда я думаю, что мои сны куда ярче реальности.
Сакура скептически на нее посмотрела:
— Потому что в снах ты — парень? Он бы из тебя ужасный получился! Саске точно был бы тебя круче. Он так эффектно выглядит… И имя у него очень красивое. Учиха Саске, м-м.

Учиха Саске. Значит, вот как звали парня-с-заднего ряда. Кажется, он переслушивал все курсы с их потоком… вроде бы потому, что учитель Какаши настоял.
Фамилия парня-с-заднего-ряда показалась Наруко знакомой, но задумываться об этом она не стала.

— Дался он тебе, — Наруко плюхнулась на сиденье рядом с подругой. — Правильно я говорю, Хина?..
Хината потупилась и смущенно покраснела.

Ах да, подумала Наруко. Как бестактно с моей стороны.
Не так давно Хината начала встречаться с хмурым парнем по имени Киба. При первом взгляде на эту личность Наруко сильно захотелось поправить его прикус. Притом радикальным образом. Наверняка вовлеченность семьи Сенджу в косметический бизнес сказалась.

Но Хинате Киба нравился, да и она ему — тоже. Дело медленно и верно шло к свадьбе, а о личных отношениях кого-либо с кем-либо Хината с тех пор говорить избегала. Хотя она и до этого на подобные темы особо не распространялась.

— Это все гадание помогло, — Сакура зевнула, деликатно прикрывая рот рукой. — Хината тогда в зеркале Кибу увидела.
— Ну, мне так п-показалось, — исправила ее Хината. — Может, никого я и не видела…
— Кто никого не видел, так это я, — откровенно призналась Сакура и тут же не без печали вздохнула: — Похоже, никогда мне не быть с моим принцем. Саске-кун в мою сторону и не посмотрит, он ни с кем из девушек не встречается.

— Может… ему не девушки нравятся? — предположение Хинаты, невинное только внешне, не было лишено смысла. — Ой, извини, Сакура.
— Да ладно, — Сакура отмахнулась. — Девушки ему нравятся, парни или и вовсе гигантские кузнечики — все едино. Мне в любом случае ничего не обломится. А я его всю жизнь любить буду.

Наруко вздохнула. Она восхищалась Сакурой — та умела любить, ничего не ожидая взамен. Сама Наруко так не могла.
— Девочки, а кто-нибудь из вас готическую литературу слушает? — Тен-Тен, как всегда, подкралась незаметно. Живи она в средневековой Японии, точно была бы каким-нибудь шиноби.

— Я! — Наруко подняла руку. — Привет, Тен.
— Привет, — Тен-Тен кивнула с отстраненным видом, протянула Наруко какую-то бумагу: — Вот тебе расписание. А вы не слушаете? Хината, Сакура?
— Мне это неинтересно, — Сакура покачала головой.
— С психологией семьи совпадает, — призналась Хината. — Пришлось выписаться.

Ясное дело, слушать психологию семьи важнее, чем какую-то готическую литературу, в которую, страшно сказать, входит лесбийская проза. Наруко вполне понимала Хинату, хотя без нее слушать этот предмет, конечно, будет скучнее. Ну да ничего, его ведь еще из знакомых Тен-Тен и Темари слушают.
— Сядешь с нами, — будто услышав мысли Наруко, Тен-Тен на нее посмотрела.
— Да, — та улыбнулась.

Тен-Тен ответила на улыбку улыбкой и, прихрамывая, отошла.
Когда-то Тен-Тен была гениальной молодой спортсменкой. Даже заняла на соревнованиях первое место в стране и ездила в Италию, и там тоже победила; а потом — травма, перечеркнувшая жизнь на две половины: до и после.

К чести Тен-Тен, она нисколько не отчаялась и вместо этого решила попробовать себя в писательстве. Обучаясь вместе у Джираи — преподавателя основ литературного творчества, — девушки вместе же мечтали о творческой карьере, и даже хотели в будущем получить заветную литературную премию.
Наруко обожала Тен-Тен, и это, похоже, было взаимно.

— Учитель Какаши! — Сакура дернула Наруко за рукав — они никогда не церемонились друг с другом, это скромняга Хината тщилась избегать частых тактильных контактов. — Смотри, он пришел!

Учителя Какаши Сакура поминала по поводу и без повода, ужинала с ним в ресторане, а однажды, уйдя с одной пары, пришла на следующую с длинной красной розой в руках. Стебель розы был слегка надтреснут; «учитель Какаши подарил» — ответила Сакура на все расспросы. И мечтательно покраснела.

Сколько бы ни говорила Сакура о парне-с-заднего-ряда, ей определенно нравились мужчины постарше.

***

— Придурок… ну и рожа у тебя…
— Ты спас меня…Почему?
— Откуда я знаю… Я терпеть тебя не мог.
— Но… но… почему меня?! Я не просил тебя о помощи!
— Я не знаю… Просто так получилось, идиот. Этот человек… мой брат… Я говорил себе, что не умру, пока не убью его… Не умирай хоть ты.

На готической литературе спалось отвратительно. Хотя сон был интересным. Ярким.
В отличие от света. С освещением в аудитории было вообще хреново; дергающийся свет «дневной» лампы сводил с ума. Наруко терпела.

Сидевшая рядом с ней вечно недовольная Темари что-то увлеченно строчила в конспекте. Она готикой интересовалась очень живо — не менее живо, чем яойной мангой, на почве которой они с Наруко когда-то нашли общий язык. Помнится, Темари как-то даже в доклад на семинаре упоминание о яойной манге впихнула — тогда они как раз проходили Голдинга с его «Повелителем мух», в котором Наруко, ознакомленная с яойной спецификой, не увидела ни малейшего намека на это самое.

Преподавателя тем временем несло, что называется, по полной программе. Сначала этот вежливый мужчина, в чем-то неуловимо напоминающий незабвенного Ганнибала Лектера в исполнении Энтони Хопкинса, обсуждал пик-ап, гипнотизируя взглядом Ино, которая хихикала и пыталась отгородиться от его взгляда водруженной на стол сумкой.

Пик-ап… Что в этом может быть интересного. Налаживать отношения с людьми гораздо легче, чем сочинять истории... писать романы, скажем.
Только в отношениях — пустота. После них ничего не остается.
После пик-апа речь зашла о том, чем Ловелас отличается от Казановы и где потерялся между ними Дон Жуан.

— Дон Жуан — это архетип, — вещал преподаватель, — он куда древнее своих более поздних товарищей. Ловелас — коварный соблазнитель, не просто совративший девушку, но и заставивший ее пойти на подлость. А Казанова — человек, глубоко переживающий. Он искренне любит всех женщин, с которыми сталкивает его судьба, и мечется, не в силах выполнить их желания… Потому что они часто вступают в противоречие, естественно.
Это было что-то интересненькое. Наруко взялась за ручку.

После лекции она задержалась, выспрашивая у преподавателя про разновидности соблазнителей. Неплохая тема для реферата, в конце концов. Правда, к готике туманно относится…
Темари и Тен-Тен Наруко предупредила загодя, чтобы они ее не ждали.
Преподаватель после разговора в скором времени ушел; Наруко задержалась возле общего расписания, расположенного недалеко от «готической» аудитории.

То, что под расписанием кто-то сидит, она поняла не сразу.
«Кто-то»?! Наруко присмотрелась.
Это был парень-с-заднего ряда. В этом году лавку отсюда убрали, так что он сидел на полу.

— Эй… ты как? — Наруко склонилась над ним с некоторой опаской, соображая, кого нужно позвать в первую очередь. Охранника, конечно же, внизу всегда кто-то дежурит…
Тогда-то это и произошло — причем так быстро, что Наруко даже понять ничего не успела.
Парень-с-заднего-ряда напал на нее, сбил с ног и начал душить. Кабы не приемы самообороны, усвоенные в свое время благодаря Цунадэ, неизвестно, чем бы это все закончилось.

А потом Наруко ударила парня-с-заднего-ряда по щеке и велела ему подниматься.
Какое-то время он смотрел на нее пугающе пустым взглядом.
После спросил:
— Зачем?

Идет на контакт, мысленно порадовалась Наруко. И то хорошо. А охранника звать ни к чему вовсе… лишь бы на шее синяки не остались.
— Ну, даже не знаю, — Наруко пожала плечами, потом предположила: — Чтобы пойти домой?
— Куда?
— Дом — это место, где о тебе думают. Иди туда.

Парень-с-заднего-ряда, он же принц Сакуры, он же Учиха Саске, криво ухмыльнулся:
— В таком случае, у меня нет дома.
— Зато у тебя есть температура, — за словом Наруко в карман не лезла. — И я тебя здорово ногтями подрала. Тебе бы в больницу вообще, а не домой.

— Никаких больниц, — отрезал Саске. — Веди меня к себе.
— А… что? — признаться, Наруко несколько опешила.
— Ну, ты же об этом мечтаешь. Ты ведь хочешь... настоящей жизни? — спросил хрипло. — Поэтому не ушла. Ты считаешь, что любишь меня. Как многие другие.

— Ты серьезно думаешь, что в тебя влюблены все девчонки универа? — Наруко пребывала в культурном шоке. Нет, Саске явно не был Казановой. Ловелас — самое то. И что Сакура в нем нашла?..
Саске величаво кивнул. Добавил:
— Только меня на всех вас не хватит.

— А ты размножься делением, как амеба, — посоветовала Наруко. — Уровень твоего интеллекта вполне это позволяет.
— Сука, — выплюнул Саске.
— От такого слышу, — общаться с Саске было все равно что балансировать на лезвии бритвы; и спуску давать нельзя, и переборщить — тоже, адреналин зашкаливает… — Ладно, добирайся как знаешь. Я тебе не нянька.

Уже по дороге домой она поняла, что ожерелье с тремя камнями, подарок Цунадэ, бесследно исчезло. Может, конечно, просто цепочка расстегнулась…
Но что-то подсказывало Наруко: не расстегнулась, а была разорвана.
Ведь исчезло ожерелье аккурат после разговора с Саске.

***

— Я дома, — сказала Наруко.
Ответа она, как обычно, не услышала. Ничего удивительного — Цунадэ часто задерживалась в офисе допоздна. Прадедушка Хаширама и вовсе пребывал в командировке, а дядя Наваки с некоторых пор жил отдельно. В свои сорок с лишним лет он успел жениться, развестись, выплатить алименты за двоих детей и теперь вел вольную холостяцкую жизнь.

Цунадэ часто говорила, что Наруко с Наваки ужасно похожи. Так это или нет, Наруко не знала, но общий язык они в последнее время находили с заметным трудом. Внешне все выглядело прекрасно, на деле они вечно соперничали и лезли в бутылку, доказывая, кто круче.

Причина была в стене, которую Наруко никак не могла опустить — даже перед самыми близкими людьми. Прадедушка Хаширама и Цунадэ оставались, пожалуй, исключениями… Их она помнила с детства и очень любила. Даже если ссорилась с ними.

Наруко всегда считала, что отношение человека к родителям в немалой степени определяет его отношение ко всему миру. Бунтуешь против родственников — и против мира бунтуешь, как вот она в общении с дядей Наваки. Говоришь плохо о родителях — обо всех рано или поздно будешь плохо говорить.

Впрочем, не ей судить. Она-то до сих пор со своей стеной ничего поделать не могла.
Ожерелье, которое когда-то подарила ей Цунадэ, было очень дорого Наруко. Его требовалось вернуть — и одновременно хотелось наплевать. Цунадэ можно сказать, что потеряла… Зато с Саске больше говорить не придется.

Переодевшись, Наруко полезла в холодильник. Жрать, как всегда, было нечего. Наруко готовить ленилась, а Цунадэ и прадедушка Хаширама большую часть времени проводили вне дома. Может, потому любимым блюдом Наруко стала лапша быстрого приготовления. Можно было, конечно, заказывать еду на дом, семейные финансы это вполне позволяли… Но не финансы самой Наруко, с недавних пор ищущей себе подработку.

Наруко вообще нравилось есть дома. В кафешках, трапезных, столовых и прочих забегаловках, обычно с Сакурой или Хинатой — все было не то. Наруко смеялась — много, очень много, люди вокруг оборачивались, смотрели на неосознанно-соблазнительную улыбку Сакуры, на всегда смущенное лицо Хинаты, избегали взгляда самой Наруко — вечно веселой, вечно лишней…

От смеха потом болели губы. От слов пересыхало в горле и уставал язык; Наруко тошнило после таких трапез. Все было неправильно. Не такую жизнь она хотела вести.
Устроенное будущее? К черту. Она никогда не сядет на шею Цунадэ. Потому что — сама. Всегда. Как говорил прадедушка Хаширама; молчаливая, всепонимающая, всепринимающая поддержка.

Наруко разводила руками, паясничала, искрилась энергией, а потом подолгу сидела, глядя в никуда и бесцельно ковыряясь вилкой в остывающей лапше.

Чужая, тусклая жизнь.

Неудивительно, что привидения в фильмах и книгах всегда доставляют столько проблем. Рвут, уничтожают — или шутят. Проказничают…
Пытаются рассеять эту серую дымку, которая есть их существование.

***

— Девятихвостый отвлекает Саске-куна от его главной цели, изменяя его, — сказал Орочимару. Он знал: Саске-кун пообещал себе не умирать, пока не убьет Итачи, но, когда нападал на Орочимару, защищая Наруто, в нем не осталось и тени страха. Он готов был умереть. Если так продолжится и дальше… Кабуто лучше выкрасть Саске-куна, пока не поздно. — Девятихвостый оказывает на Саске слишком большое влияние. Поэтому чем скорее мы разлучим их, тем лучше. Скоро Саске-кун начнет видеть мир по-моему.

Что-то изменилось.

Наруко открыла глаза и заморгала, постепенно приходя в себя. Сон, который она видела секунду тому назад, все еще был здесь, такой же яркий, как обычно, в корне отличающийся от бесцветной действительности.

Наруко всегда снились цветные сны, объединенные, случалось, общими людьми и ситуациями, но на этот раз…

Что-то изменилось.
Кроме людей, в снах появились имена.
Наруко понятия не имела, кто это такие, Орочимару и Кабуто, зато имя «Саске» запомнила очень хорошо.

Парень-с-заднего-ряда. Ожерелье Цунадэ осталось у него. И его нужно забрать. К черту стену, он сам виноват, почему она должна бояться поговорить с ним?.. И синяки на шее все-таки остались, дотрагиваться больно. Придется надеть водолазку… Хорошо еще, что в Коноховской Академии не было дресс-кода и все одевались кто во что горазд. Наруко, например, нравились спортивные костюмы, выдержанные в определенной цветовой гамме. Так еще со школы повелось: Сай предпочитал в одежде черный и красный тона, Наруко, будто в подражание ему, совместила черный с оранжевым.

На улице шел дождь. Продавцы в метро, пользуясь случаем, выставили на витрины раскрытые зонтики. Один зонтик был вполне симпатичным, с веселеньким анимешным рисунком. Наруко даже задержалась рядом с ним секунды на две.

Зонтик выгодно контрастировал с окружающей средой.

***

Саске в универе не было — прогуливал, и вряд ли из-за дождя. Наруко думала узнать номер его телефона у Сакуры, та точно должна быть в курсе…

Потом взгляд Наруко упал на учителя Какаши, и она решила не тревожить Сакуру понапрасну. В конце концов, для Сакуры Саске был больным местом, которое лучше зря не трогать, а Какаши должен был знать о нем не меньше. Может, даже больше. Как-то Сакура обронила, что переслушивать курсы Саске стал именно по настоянию учителя Какаши. Для нее это, конечно, был лишний повод восхититься педагогическими данными своего обожаемого преподавателя…

Наруко подошла к Какаши после лекции, стараясь не думать о стене.
— Саске? — учитель казался удивленным. — Зачем тебе его телефон?
— Подумала, что он может помочь мне с рефератом, — Наруко натянуто улыбнулась. — С философским концептом.

— А о чем реферат? — заинтересовался Какаши.
— Об архетипах соблазнителей, — Наруко брякнула первое, что в голову пришло. — Ну, Дон Жуан там, Ловелас, Казанова… И чем они между собой отличаются.

Учитель посмотрел на нее как-то странно.
— А… ну ладно, я потом сама у него спрошу, — Наруко сдалась.
— Постой, — взгляд Какаши стал очень серьезным. — Саске-кун — не лучший вариант.
— Для чего? — ляпнула Наруко.

— Для помощи насчет соблазнителей. У него не самая простая судьба. Год назад его родители и брат погибли в автокатастрофе. Выжила только невеста Саске, Карин. Она и сейчас находится в коме, в больнице. Саске после того, как узнал, был убит горем и смог защитить только жалкие крохи своего наследства. Остальное у него отсудила организация «Красная луна», с которой сотрудничал при жизни его брат… Саске до сих пор не вполне оправился от удара. Он не сможет быть с кем-то в паре… в работе над совместным проектом, — учитель Какаши мягко улыбнулся.

«Интересно, — подумала Наруко, — знает ли об этом Сакура».
Ей казалось почему-то, что, даже если и знает, такие вещи ее не волнуют. Сакура любила Саске на расстоянии и сближаться с ним явно не собиралась.
«И мне не придется. Просто хочу забрать у него свое ожерелье… если оно у него, конечно».

Этот вариант казался Наруко очень вероятным — ни у расписания, ни в гардеробной, куда сносили все потерянные вещи добросовестные студенты, она свое ожерелье не нашла. В то, что его кто-то украл, Наруко не верилось. Студенты Национального Университета «Коноховская Академия» моральной нечистоплотностью не отличались…

За исключением Саске, который уже себя безвозвратно дискредитировал, попытавшись придушить Наруко.

«Стена. У него тоже есть стена.
И у него на это больше причин, чем у меня.
Тот сон… почему он мне приснился? Это ведь и раньше был он. Саске».

— Спасибо, учитель.

***

Незнакомый мужчина в метро то и дело всплескивал руками по поручням, потому что спешил. «В последнее время быстро темнеет», — подумала Наруко, выходя на своей станции.

После занятий они с Темари ездили наниматься на подработку — и, совершенно для себя неожиданно, устроились дегустаторами мороженого. Непыльная работенка, да и мороженое Наруко очень любила. Будет чем похвастаться перед Цунадэ… когда они, наконец, пересекутся во времени.

Наруко тяжело вздохнула. Она не сомневалась, что и сегодня ее никто не ждет.
Будто в ответ на этот вздох, в кармане завибрировал мобильный; несколько удивленная, Наруко приняла вызов. Номер был незнакомым, но ее это не насторожило. Цунадэ меняла телефоны и карточки каждую неделю, Наруко не знала их все, да и сама редко звонила — Цунадэ обычно была занята и не отвечала. Оставалось только ждать, пока она позвонит…

— Ты свою цацку потеряла.
Это была не Цунадэ.
— Са… Саске?! — от неожиданности Наруко назвала парня-с-заднего-ряда по имени. Надо же, сам позвонил. А она все терзалась, будет ли этично попросить его телефон у Тен-Тен. Как староста филологической четверти потока, Тен-Тен тоже должна была его знать... На худой конец, можно было спросить у старосты философов.

— Если хочешь ее получить, приходи по адресу, — Саске назвал адрес скороговоркой. — Записала?
— Запомнила. Но я не приду, — сказав это, Наруко прикусила язык.
— Что?.. — кажется, Саске был удивлен.
— Это ведь твоя квартира? Я не приду. Отдашь мне ожерелье в универе. Так будет честно. Ведь это ты его срезал, — вообще-то, сорвал, а не срезал, но оговорка показалась Наруко не случайной.

Она помнила… что-то еще. В другой, более яркой жизни.
Она помнила поединок на воде, и чужое, огненно-красное, застилающее глаза; ярость, которую она выпустила наружу…
Вот только она ли?

Нет, она не могла этого знать. И Саске знать не могла, что за дурацкие игры спятившего сознания, так не бывает, это невозможно.
Ответом ей стали короткие гудки.

«Он — тень от себя самого, всего лишь призрак. А призраки в двадцать первом столетье не нужны.
Но что делать, если мы все — призраки?»

***

За два квартала до дома на нее напали. В первый, наверное, раз, — если не считать Саске. Но Саске не грозил ножом и не требовал денег, и ему Наруко могла что-то противопоставить.

Незнакомцу с ножом — ничего.
Она покорно протянула ему кошелек, телефон, из которого он разрешил вынуть карточку, и документы.

— Спасибо, моя прелесть, — сказал мужчина, удовлетворенно улыбаясь. — Это тебе на чай.
Наруко машинально сжала скрученные в трубочку купюры, которые он сунул в ее вспотевшую холодную ладонь. Восприятие раздвоилось; внутренний голос кричал: не со мной, только не со мной, это не может происходить со мной.
Внешне же она оставалась совершенно невозмутимой.

— Ты даже не представляешь, как меня выручила, — мужчина приблизил свое лицо к будто окаменевшему лицу Наруко, царапнул ее лицо жесткой щетиной.
Он ушел, не попрощавшись. Впрочем, Наруко этого и не ожидала.

После его ухода она машинально развернула оставленные им бумажки — и поняла, что на эти деньги даже зонтик с анимешным рисунком купить не смогла бы.
Можно было прийти домой и позвонить Цунадэ... С домашнего телефона, естественно. Рассказать... Выплакаться в жилетку.

Наруко поежилась. Было холодно.

***

— Слабак ты все-таки. Тут тебе не Страна Волн, я спасти уже не успею… Придурок…
— З-заткнись ты…

— Эй, не спи на работе, — Темари осторожно потрясла Наруко за плечо, вырывая ее из очередного сна. — Ты сегодня вообще домой собираешься?
— А… Ну да, — Наруко зевнула. — Сколько сейчас времени? — она вытащила из кармана новый телефон, бэушный, приобретенный сегодня утром. — Девять вечера… Пора уже, наверное.

— Вот, — Темари протянула ей очередную емкость с мороженым. — Насчет этого еще скажешь — и свободна. Тебе звонят, кстати.
— Что? Надо же, — на экране действительно отображался входящий звонок от адресата «Парень-с-заднего-ряда».

Вчера Наруко все-таки сохранила его телефон.

— Не буду мешать, — Темари, напевая, отошла.
— У меня твой паспорт, — Саске, по обыкновению, ошарашивал сходу, не здороваясь.
— ...паспорт? — Этого не могло быть. Паспорт у Наруко украли вчера, она еще даже в правоохранительные органы заявить не собралась. И в студенческую коллегию — насчет пропавшего вместе с паспортом билета. Хорошо хоть читательский с собой не брала вчера… Хотя его восстановление обошлось бы дешевле всего.

— Хороший знакомый отдал. Просто так.
Наруко ничего не говорила.
Наруко давилась мороженым.
— Если хочешь получить назад паспорт и ожерелье, — приезжай, куда тебе сказано.

Наруко стиснула зубы. Такого она не ожидала; перед глазами появилась непрошеная красная дымка.
Выходит, ограбил ее «хороший знакомый» Саске. По наущению все того же Саске, без сомнений.

— Можешь им подтереться, — предложила Наруко. — А ожерелье в ломбард сдать, если с деньгами туго. Или нацепить на шею и ходить с победоносным видом. Твоим обожательницам понравится.

И нажала «отбой».

***

Солнечные лучи тщетно пытались пробиться сквозь плотные тучи — и окрашивали их в алый цвет приближающегося заката.
Цвет крови.

Наруко возвращалась из университета пешком; сегодня подработки не было. И лекций по готической литературе тоже — а жаль. Наруко как раз собиралась сообщить преподавателю, похожему на Энтони Хопкинса, что знает, о чем писать реферат.

В конце концов, кого интересуют эти соблазнители, с их разновидностями? Тема перерождения душ к готике куда ближе. Ведь именно представители готической литературы заинтересованы больше всего в призраках…

Телефон в кармане зазвонил, наигрывая веселенькую мелодию — Наруко не отключила сегодня звук, надеясь, что Цунадэ позвонит.

«Входящий звонок от Парень-с-заднего-ряда».
Какое-то время Наруко слушала мелодию, размышляя, не сбросить ли вызов.
Потом нажала на кнопку приема.

— Эй.
— Здравствуй, Саске, — сказала Наруко ровным голосом. — Знаешь, я подумала… Ты просто тут никому не нужен. В этой реальности все слишком индивидуалисты для того, чтобы тащить на себе еще и тебя. Как считаешь?..
— Пошла ты. Приезжай.

Восхитительное противоречие. «Стой на месте — иди сюда» и то лучше звучит.

— Зачем тебе это нужно? Ты ведь не соблазнитель. Сакура сказала, что ты ни с кем не встречаешься. Я ей верю.
Голубь у ног Наруко увлеченно пил из осенней лужи.
— Дверь будет открыта. Просто заходи.
— Зачем?

— Потому что, твою мать, я загибаюсь, — столько злобы Наруко давно ни в чьем голосе не слышала. — Пока ты шаришься где-то со своей Сакурой и перетираешь с этой Хинатой. Ничего не изменилось, а? Все так же, как тогда. Тебе на меня плевать.
— Ч… что? — от этих претензий Наруко стало не по себе.

Так, будто она и впрямь была виновата.

Камни в стене, окружавшей ее, пошатнулись в своих гнездах. И еще раз. И еще.

— Так же, как… тогда?
— Раньше, — ответил Саске, — когда мы еще не были призраками.

***

Дверь и правда была открыта.
За дверью обнаружилась квартира, не менее шикарная, чем апартаменты Цунадэ. Только вот сейчас здесь царил жуткий беспорядок. В прихожей паркет было из-под грязи не видно, установленную подставку для обуви густо покрывала пыль. Похоже, ею давненько не пользовались. Наверное, Саске хранил свою обувь где-то еще.

Комната, в которой Наруко нашла самого Саске, выглядела многим лучше прихожей. Тут явно регулярно убирались; а вот сам Саске выглядел неважно.
Сакура часто говорила, какой он «невероятно красивый», но сейчас даже она признала бы — не красивый, а страшный. Синяки под глазами и общий изможденный вид никого не красят.

— Вызвать скорую? — Наруко окинула Саске беглым взглядом и сделала собственный вывод. — Раз уж ты сам не удосуживаешься.

Саске ничего не ответил.

— Температуру ты даже не пытался сбить, — принялась перечислять Наруко, — никак не лечился. К тому же, ты уже давно не ешь нормально и не высыпаешься. Твой организм ослаблен, так и слечь вообще недолго. Спорю, что у тебя даже лапши нет дома, — Наруко опустила принесенный пакет на прикроватную тумбочку. — Ничего, теперь будет. Где аптечка?

Глаза Саске едва уловимо округлились.
— В санузле, в шкафчике с зеркальными дверцами, как в кино, — предположила Наруко. — Ну-ка подожди.
Санузел в квартире Саске был совмещенный, на удивление.

Наруко бросила беглый взгляд на, судя по виду, отродясь немытый унитаз, и подумала — как Саске может так хорошо выглядеть в университете, если дома у него творится непойми что?

В квартире Саске была всего одна комната, где царил идеальный порядок — его собственная.
На остальное ему было чихать. Потрескавшийся кафель и облупленные стены в душевой — неважно. Незачем роскошь, зеркальные потолки, евроремонт; это всегда было лишним. Лучше — горы, кристально чистая вода бушующего водопада и холодное, выстуженное суровым ветром одиночество...

Что поделать, если в этом мире не осталось гор для тебя, Саске.

***

Скорую вызывать Наруко не стала, но лапшу в Саске честно впихнула и лекарства, найденные в аптечке, — тоже. У него на этот раз не было сил сопротивляться, хотя заботу Саске принимал с заметной неохотой. Наруко так и не поняла, зачем ему было нужно, чтобы она пришла.

Хотя нет. На самом деле она понимала.
Месть сейчас не в моде. Саске было некому мстить, поэтому он задыхался собственной ненавистью.

«Он был создан для того, чтобы мстить».
За неимением другого объекта мести, Саске мстил себе.

Он воздвиг собственную стену и, как Наруко, предпринимал иногда микроскопические попытки ее разрушить. Звонки Наруко были именно такой попыткой.

Свой паспорт она нашла на его письменном столе, рядом с ожерельем.

***

На следующий день Саске не позвонил и в универ опять не пришел. Наруко, разумеется, не собиралась нервничать по этому поводу. Она вернула принадлежащее ей, пускай и частично, и больше не собиралась связываться с парнем-с-заднего-ряда. А то еще какого-нибудь грабителя, неровен час, натравит.

На послеследующий день Саске в универе снова не появился.

Он поджидал Наруко на скамейке у ее дома и выглядел существенно лучше, чем пару дней назад.

Увидев ее, он молча поднялся, и Наруко подумала: с его стороны это — высшее проявление благодарности. Хотя благодарить ее было, по сути, не за что.

— Идиот несчастный, — пробормотала Наруко. — Только и знаешь, что париться попусту...
Саске смотрел на нее без выражения, но Наруко угадывала, о чем он думает — потому что видела те же сны, что и он:

«Можешь ненавидеть, если хочешь.
И я — я тоже буду тебя ненавидеть.
Потому что ты — моя слабость».

Он не знал, что это не слабость его, а сила; а вот Наруко уже поняла.
При помощи Саске ей удалось разрушить свою стену.

URL записи

Продолжение, как обычно, в комментах оригинального поста.

@темы: Хината, Тен-Тен, Темари, ББ, Наруто Узумаки, URL записи, Сакура Харуно, фанарт, фанфики, дневники, Naruto, Цунаде, ручная работа, гет, герои, ПЧ, Саске Учиха